Мой дедушка Леонид Евгеньевич Наумов, даст Бог, в мае будет праздновать два юбилея – 70-летие Великой Победы и собственный 90-й день рождения.

Уроженец Омутнинского района, он всю жизнь прожил в родном селе Залазна. За исключением двух лет. Его, семнадцатилетнего парнишку, призвали на фронт в марте 43-го. Сейчас дед рассказывает, что самое сложное было расставание с мамой.

– До конца дней своих не забуду того взгляда, полного мольбы и материнской тревоги, – вспоминает он. – Сам едва сдержал слезы…

Мама дала с собой две пары шерстяных носков. После они спасли деда от обморожения, когда спать приходилось прямо в снегу. Днем носил одни, а вторые к животу привязывал – там они сохли, перед ночевкой менял.

Новобранцев отправили в город Глазов в военное училище, эвакуированное из Ленинграда. Тут учили стрелять, приучали к строевым порядкам. Однажды вечером выдали новое обмундирование (до этого ходили в протертой одежде с чужого плеча). И ребята поняли, что скоро будут на передовой.

И вот в августе прибыли в Орел в составе 2-го Белорусского фронта под командованием Рокоссовского, 319 дивизии 755 стрелкового полка, в роте связи. А там разруха полная – обгорелые вагоны, разрушенные церкви, голод… Спустя месяц судьба решила испытать деда на прочность.

– Где учился? – спросил его как-то командир.

– Девять классов и неоконченное второе ленинградское училище, – гордо отрапортовал он.

– Тогда в связь пойдешь, прежнего телефониста убили.

Так начались военные будни, о которых дед рассказывает неохотно: воспоминания свежи, как будто вчера из-под обстрела. Многие его товарищи погибли на той войне.

– Большие потери несли при переправах через реки. Наши плоты обстреливались беспрестанно. Мне повезло: я вырос на пруду и плавал превосходно. В шинели, сапогах и с винтовкой добрался на другой берег, –дед отводит взгляд в сторону и шепотом добавляет, – а вот ребята-казахи сразу шли на дно, они же дети степи, вода для них была страшнее пули.

– С едой постоянные перебои, – продолжает дедушка. – Это только в кино полевая кухня и горячая каша, а мне лишь два раза довелось там поесть. Обычно питались тем, что смогли выпросить или выменять. Бывало, конечно, нас бабы деревенские подкармливали.

Обязанностью деда было обеспечение подразделения связью.

– С телефонным аппаратом, с катушкой за спиной под ураганным огнем приходилось перебираться от одного подразделения к другому. Причем основным способом перемещения было переползание. Сколько фронтовых километров мне пришлось измерить собственным животом, и не счесть…

Во время устранения очередного прорыва он и был ранен, случилось это в феврале 1944-го уже на территории Белоруссии.

– Ползу по болоту, тяну провод. Кругом снаряды взрываются. Еще один летит, нет, не мой, не долетит. Снова. Нет. Перелетит. И тут чувствую – мой! Весь аж сжался от страха, но катушку с инструментами собой накрыл и голову руками закрыл. Ба-бах! Думаю, живой вроде, только как-то холодно вдруг стало, и вижу: из левого рукава шинели струйка крови бежит. Очнулся уже в госпитале, спасибо девчушкам-сестричкам – вытащили. На фронт меня не вернули, дослуживал писарем в Кунгуре. Домой вернулся в сентябре 45-го. На память с собой осколок привез.

Вот такая она война дедушки Лени, обо всех ужасах которой мы, наверное, никогда и не узнаем. Одно хочу сказать: спасибо деду за Победу!

Мой дедушка Леонид Евгеньевич Наумов, даст Бог, в мае будет праздновать два юбилея – 70-летие Великой Победы и собственный 90-й день рождения.
Уроженец Омутнинского района, он всю жизнь прожил в родном селе Залазна. За исключением двух лет. Его, семнадцатилетнего парнишку, призвали на фронт в марте 43-го. Сейчас дед рассказывает, что самое сложное было расставание с мамой.
– До конца дней своих не забуду того взгляда, полного мольбы и материнской тревоги, – вспоминает он. – Сам едва сдержал слезы…
Мама дала с собой две пары шерстяных носков. После они спасли деда от обморожения, когда спать приходилось прямо в снегу. Днем носил одни, а вторые к животу привязывал – там они сохли, перед ночевкой менял.
Новобранцев отправили в город Глазов в военное училище, эвакуированное из Ленинграда. Тут учили стрелять, приучали к строевым порядкам. Однажды вечером выдали новое обмундирование (до этого ходили в протертой одежде с чужого плеча). И ребята поняли, что скоро будут на передовой.
И вот в августе прибыли в Орел в составе 2-го Белорусского фронта под командованием Рокоссовского, 319 дивизии 755 стрелкового полка, в роте связи. А там разруха полная – обгорелые вагоны, разрушенные церкви, голод… Спустя месяц судьба решила испытать деда на прочность.
– Где учился? – спросил его как-то командир.
– Девять классов и неоконченное второе ленинградское училище, – гордо отрапортовал он.
– Тогда в связь пойдешь, прежнего телефониста убили.
Так начались военные будни, о которых дед рассказывает неохотно: воспоминания свежи, как будто вчера из-под обстрела. Многие его товарищи погибли на той войне.
– Большие потери несли при переправах через реки. Наши плоты обстреливались беспрестанно. Мне повезло: я вырос на пруду и плавал превосходно. В шинели, сапогах и с винтовкой добрался на другой берег, –дед отводит взгляд в сторону и шепотом добавляет, – а вот ребята-казахи сразу шли на дно, они же дети степи, вода для них была страшнее пули.
– С едой постоянные перебои, – продолжает дедушка. – Это только в кино полевая кухня и горячая каша, а мне лишь два раза довелось там поесть. Обычно питались тем, что смогли выпросить или выменять. Бывало, конечно, нас бабы деревенские подкармливали.
Обязанностью деда было обеспечение подразделения связью.
– С телефонным аппаратом, с катушкой за спиной под ураганным огнем приходилось перебираться от одного подразделения к другому. Причем основным способом перемещения было переползание. Сколько фронтовых километров мне пришлось измерить собственным животом, и не счесть…
Во время устранения очередного прорыва он и был ранен, случилось это в феврале 1944-го уже на территории Белоруссии.
– Ползу по болоту, тяну провод. Кругом снаряды взрываются. Еще один летит, нет, не мой, не долетит. Снова. Нет. Перелетит. И тут чувствую – мой! Весь аж сжался от страха, но катушку с инструментами собой накрыл и голову руками закрыл. Ба-бах! Думаю, живой вроде, только как-то холодно вдруг стало, и вижу: из левого рукава шинели струйка крови бежит. Очнулся уже в госпитале, спасибо девчушкам-сестричкам – вытащили. На фронт меня не вернули, дослуживал писарем в Кунгуре. Домой вернулся в сентябре 45-го. На память с собой осколок привез.
Вот такая она война дедушки Лени, обо всех ужасах которой мы, наверное, никогда и не узнаем. Одно хочу сказать: спасибо деду за Победу!