Традиционно свой профессиональный праздник современное журналистское сообщество отмечает 13 января, но корреспонденты со стажем считают своим днем 5 мая. Эта дата вплоть до 1991 года значилась в календаре как День советской печати.

А ведь именно из той советской эпохи простирает свои корни и оричевская газета «Искра», отметившая нынче 87-й день рождения. На протяжении всех этих лет фиксируется на страницах газеты жизнь и история района и людей, живущих в нем. Летопись, записанная рукой целой плеяды талантливых журналистов, одним из которых была Алевтина Ивановна Лачкова.
Многие наши читатели до сих пор помнят очерки Алевтины Ивановны. Мало похожие на современный газетный жанр. Глубокие, проникновенные. Своим участием могла Алевтина Ивановна заглянуть в самую душу героя, который и рад был раскрыться сочувствующему автору. Увы, в июне 2011 года это талантливое перо замерло навсегда. Но замечательные статьи Алевтины Ивановны Лачковой остались с нами.
В память о творчестве нашей землячки и коллеги редакция газеты «Искра» решила создать электронный сборник очерков Алевтины Лачковой.

В ее маленьком теле гостила душа… (газета «Искра», август 1998 года).

Алена, наверное, единственная женщина на свете, которая поставила сама себе надгробный памятник. На этом памятнике нет только даты смерти, потому что его обладательнице сейчас чуть за 50. А установлен он в кладбищенской оградке рядом с могилой матери. Как-то в поминальный день зашла в оградку родственница и чуть в обморок не упала. Вчера только с Аленой разговаривала, а тут, на тебе, уж памятник на могиле и даже с портретом.
В этом поступке Алены нет, кстати, ничего парадоксального, только трезвый расчет и мужество взглянуть правде в глаза. А без мужества этой крохотной женщине, пожалуй, было бы не обойтись в суровом мире больших людей.
В детстве ее звали Алей. Родилась она в деревне Жаворонки. Мама работала тогда счетоводом в Помаскинском колхозе и тоже была крохотного роста – 120 сантиметров. Долго доискивались они потом до причины этого каприза природы, ведь в роду Жаворонковых все были высокие. Может, повлияло то, что дед, младший унтер-офицер, на германском фронте подвергался газовым атакам? Ведь мама Лиза родилась после того, как он приезжал на побывку. Но, обсудив все версии, обе решили, что в свете последних достижений науки они, скорее всего, инопланетянки, прилетели с другой планеты, потому и не те как все. На этом и успокоились.
Знает Алена и своего отца. Он работал председателем колхоза, женщин любил и не оставил без внимания маленькую женщину-счетовода.
Алена отлично окончила Помаскинскую среднюю школу. Девчонки-одноклассницы, если не понимали трудную задачу, зачастую говорили:
– Надо к Альке сбегать, она-то уж точно решила.
В Оричевской школе она тоже хорошо училась и поступила после окончания в Кировское медицинское училище. Ей было только 14 лет. Директор училища на собеседовании уговаривал ее маму:
– Пусть учится пока дома в восьмом классе. Как вы такую маленькую оставите одну в большом городе.
Мама сказала твердо:
– Привыкнет, ей нужна специальность. Меня мама на закрошках в школу таскала в буран за два километра, но учила. Зато теперь у меня хорошая работа, и я могу зарабатывать себе на жизнь, никому не быть в тягость.
И оставила Алю в городе.
У ее мамы тоже было мужество смотреть правде в глаза.
Доучивалась Алена в городе Грозном, в Чечне. Мама Лиза вдруг решила продать в Помаскиных, где они тогда жили, дом и отправиться за лучшей долей на юг, благо там объявились знакомые. Они сняли две комнаты в старом частном доме. А потом, когда дом пошел под снос, им дали квартиру в самом центре города, правда, коммунальную, с общей кухней.
Мама работала медстатистиком; дочка, закончив училище, стала участковой медицинской сестрой. Зона обслуживания – частный сектор, 3,5 тысячи человек.
– Я никогда не возвращалась домой без цветов, а то и подарков. Больные меня любили и ждали. Я всех помнила по имени-отчеству, знала их привычки и хорошо выполняла назначения врача, – рассказывает Алевтина Дмитриевна.
Грозный в то время еще не был грозным городом, здесь жили люди разных национальностей и находили общий язык. В Грозном в 17 лет Аля влюбилась в красивого молодого парня-грузина. И в Грузию.
– Я самостоятельно изучила грузинский алфавит. Ездила по Военно-Грузинской дороге на экскурсию в Тбилиси, Пятигорск, в Кисловодск, Сухуми, на могилу М.Ю. Лермонтова. Покупала книги на грузинском языке. «Витязя в тигровой шкуре» выписала из Тбилиси. Изучала историю республики, ее песни и легенды. Стала писать акварели.
Одна из них называлась «Свидание» – девушка с джигитом на фоне заката. Другая – «Погоня». Джигит везет девушку под буркой на коне, а следом скачет другой. Конь первого – над обрывом, и то ли перескочит он ущелье, то ли нет.
А еще она стала писать стихи…
Они уехали из Грозного через полгода после того, как испытали на себе, что такое землетрясение. Эпицентр его был в Дагестане, и там, говорят, земля давала трещины в полметра шириной. В Грозном было 5 баллов, но и это было страшно.
– Весь наш дом вдруг загудел, закачался, – рассказывает она. – А мы на пятом этаже. Это очень-очень неприятно. Я говорю маме – лучше бы в небо взлететь, чем чувствовать эту ужасную пустоту под ногами. Пережив землетрясение, мама заговорила об отъезде и сказала дочери, что умирать надо на своей земле, а не на чужой. И они стали искать обмен квартиры на Киров.
Через полгода переехали. Алена устроилась на работу медсестрой в стационар сначала в третью городскую больницу, потом, поближе к дому, в первую городскую. Стаж работы – 30 лет.
Но вот однажды знакомая женщина от Помаскиных уговорила Алену поехать на родину. Эта поездка стала переломной в ее жизни… Она вдруг почувствовала себя дома. Вокруг были памятные с детства места. Родной дом. Поля, где любила девчонкой скакать на коне, и конь летел, почти не чувствуя веса наездницы, но слыша твердую руку. Алена решила купить свой дом в деревне.
Много пришлось походить-поездить, «но я – мужика настойчивей». В результате сейчас у нее здесь есть домик, пусть не на своей усадьбе. Есть 10 соток земли, ухоженной и обработанной своими руками.
В Помаскиных я застала хозяйку домика на скамеечке у стола. Алена чистила молодую картошку, голова ее была чуть видна из-за столешницы. Я чувствовала себя рядом с ней Гулливером, неуклюжим и неповоротливым. Она, эта кукольная женщина, была полна достоинства, доброжелательна, приветлива и в то же время несколько снисходительна, смотрела на меня, как мать на неразумное дитя. Мы долго говорили, и сейчас мне эту женщину не забыть никогда. Так, как не забывают ее все, кто имел счастье познакомиться. Занимаясь хозяйственными делами, она рассказывала о себе, о судьбе, о любви:
– Еще в начале жизни я решила, что родилась не для того, чтобы быть шутом в цирке как лилипуты или подопытным кроликом в каком-нибудь институте. Что я во всем нормальный человек, кроме роста, а это не самый главный недостаток. Были бы голова да руки. Я все умею делать сама. Шью на себя, ремонтирую обувь. Размер обуви у меня 18,5, дошкольный. Такой модельной обуви нет. Но мне еще в Грозном сделали колодку по ноге и я шью обувь на заказ, потом щеголяю, когда надо, в модельных туфельках и сапожках. А то куплю детские покрасивей, сама набью каблучок.
Много читаю исторические романы, хроники, документы, публицистику, серию ЖЗЛ. Когда работала – обязательно приносила больным что-нибудь интересное из книг, журналов, делала вырезки. Они не могли дождаться моего дежурства. Люблю кино. А вот театр – нет: чувствую неправду.
Судьба ко мне благоволит. Я влюблялась, и меня любили. Выходила замуж, хорошо с мужем жили. Хотела даже завести ребенка, была беременна. Но врачи определили, что ношу девочку, а это гарантия, что она будет такой, как я, 120 сантиметров роста. Я-то сильная, по матери. А она неизвестно, какой бы была. Попросила врачей прокесарить, чтоб на мне шутки природы в нашем роду закончились.
Сейчас я все в жизни сделала, что надо. Вот даже памятник на будущую свою могилку поставила, чтоб никого из родственников после смерти не обременять. У меня есть квартира, есть друзья, есть пенсия, и вот этот домик в деревне, где я работаю и отдыхаю душой. Моя жизнь состоялась, и другой я уже не хочу.
Всю обратную дорогу я не могла отделаться от фразы из песни Макаревича: «В ее маленьком теле гостила душа…».