Отец его был из баронов, а мать — генеральская дочь

«Мою семью варил в себе и переваривал двадцатый век.

Слишком бурное, трагедийное было время».

С этой фразы начал свои мемуары капитан в оставке, а ныне пенсионер Г.Э. Педаяс, барон по отцу и дворянин по материнской линии. К тому же единственный в районе человек, который пережил еще школьником ленинградскую блокаду. Война и занесла к нам на Вятку его маму, его тетю и его самого — последние листья с могучего некогда родового древа. Мама, воспитанница Института благородных девиц, после долгих мытарств по России — от Балтийского моря до Тихого океана — нашла покой в Оричах, похоронена на Спасо-Талицком кладбище. Георгий :Эрнестович с женой Александрой Филипповной живут на тихой окраинной улочке райцентра в деревянном доме. Вокруг дома — молодой сад. Не раз и не два была я в этом доме, листала старые альбомы, вглядывалась в лица дам и офицеров. И неясная вина росла в душе…

Дед

По иронии судьбы дед Георгия по матери Николай Карлович Гербих, закончив Высшее инженерное морское училище в Петербурге, получил назначение на крейсер «Аврора», только что вступивший в строй Военно-морского флота России и ставший впоследствии символом революции. От знаменитого деда уцелел только вот этот портрет с орденом святой Анны на шее. А орденов, по рассказам, у него было немало. Один за храбрость в Цусимском сражении во время русско-японской войны, когда израненная «Аврора» вырвалась из побоища и еле добрела до нейтрального порта. Еще один орден Николай Гербих получил за предотвращение взрыва котла. В 1908 году, уже на «Адмирале Макарове», он участвовал в спасении жителей города Мессины на юге Италии, где произошло страшное землетрясение, и был награжден не только российским орденом, но и итальянским Он три раза пересекал экватор и побывал на всех континентах, кроме Антарктиды. Дослужился до генерала. Блестящий офицер бывал и на императорской яхте в числе гостей, и на императорских приемах.

Шестеро детей было в семье деда и бабушки. И дамы из общества иногда говорили: «Фи! Это же прилично — так много детей». В революцию 1905 года, когда офицеров расстреливали и топили, деда прятали от бунтовщиков матросы. После 17-го спрятаться стало некуда.

Некоторое время Николая Карловича использовали как специалиста на Балтийском заводе. Потом инженеры из буржуев стали не нужны. Работал в кочегарке. К концу жизни российский генерал сидел на почте, продавал и надписывал конверты неграмотным людям. Здоровье было подорвано. В октябре 1934 года прилег дома отдохнуть и больше не встал.

Вскоре стало ясно, что своей смертью он сделал невероятный подарок семье. 1 декабря убили С.М. Кирова, в Ленинграде начались повальные обыски. После обыска в генеральской квартире бабушке дали повестку явиться в управление НКВД. Там заявили: «Вам повезло, что муж умер». Дед своей смертью спас семью от неминуемого ареста, ссылки и прочих неприятностей.

Старшая дочь генерала Татьяна, тетя Георгия, была красавицей. Когда шла по улице, люди оборачивались вслед. У нее был удивительный цвет лица, королевская осанка, гордый профиль. Замуж вышла за гвардейского офицера, отпрыска знатной польской фамилии. Их свадьбу долго вспоминали в Петербурге. По дорожке, усыпанной розами, генерал-отец в полной парадной форме со всеми орденами вел к венцу дочь-невесту при большом стечении народа. Шел 1916 год.

Больше Татьяне не пришлось ступать по розам, она всю жизнь ступала по шипам.

После революции муж оказался в Польше, Татьяна осталась в Петербурге, в своей большой семье, в квартире на Петроградской стороне на улице Большая Зеленина. Однажды он какими-то путями пробрался из-за кордона, чтоб увезти с собой жену. Но Татьяна с ним не поехала.

Ее арестовали за дружбу с филологом, преподавателем университета, который часто приходил в дом, был остер на язык и все шутил, что он — последний филолог в городе, остальные уже сидят. Приходил с другом, который. Оказался доносчиком. А вскоре посадили и его, дошутился. Потом пришли за Татьяной. Перевернули дом, ничего не нашли крамольного, но дали три года лагерей и пожизненное поражение в правах.

Как себя чувствовала красивая интеллигентная женщина среди уголовников, трудно даже представить. До конца своей жизни она не любила женщин, потому что от лагерных баб натерпелась, похоже, больше всего.

После освобождения она не могла жить в крупных городах. Перед войной переехала в Малую Вишеру, под Ленинград. Потом бежала от немцев на станцию Свеча Кировской области. В 1960 году ее вызвали в управление НКВД, извинились, что зря арестовали. Но что толку, жизнь была сломана.

Это к ней, к тете Тане, приехал Георгий с мамой после снятия ленинградской блокады. Оставив маму на станции, он отправился искать Госбанк, где работала тетя. Она вышла, изумленно взглянула на страшно худого, длинного юношу, не узнавая племянника, и вдруг, побледнев, стала медленно оседать на землю. Случился обморок.

Отец

Отец Георгия Эрнестовича – выходец из прибалтийских баронов До революции семья жила в пригороде Петербурга, имела хороший дом, хлебопекарный завод. Потом завод отобрали и половину дома тоже. Со своей будущей женой Эрнест Георгиевич познакомился в тресте Севзапэлектромонтаж, где работал бухгалтером. А куда еще мог пристроиться буржуй? Было это в 1927 году. И была счастливая семья. Мама после замужества не работала: отец не хотел. Это было не принято в их семье. Жили в генеральской квартире в городе, правда, квартира стала коммунальной. По старой привычке летом жили на дачах. И помнит Георгий Эрнестович много светлых теплых дней из своего детства.

Потом была война, блокада, голод. Отец ездил на поле под городом, собирал капустные листья и кочерыжки. Вскоре на это у него уже не осталось сил. Он был большой, высокий, голод переносил хуже других, уже не мог ходить даже на работу. К середине декабря первого военного года он почти не вставал. В это время пришли с его работы и сказали: «Собирайтесь, будет самолет на Большую землю». Он сразу к жене: «Поедем». Приехавшие вмешались: «Место только одно» Отец категорически отказался ехать. И никакие уговоры жены не помогли, хотя она даже встала на колени. Он не мог оставить семью в пекле войны.

Благодаря крепкому сердцу, он еще долго лежал, постепенно угасая. Потом Георгий с мамой, раздобыв гроб, на санках везли его на Волкове кладбище. Весной могилу уже было не найти — везде были новые захоронения.

Послевоенный период в биографии Георгия Эрнестовича — это Свеча, потом Канып, где его мама работала медсестрой. Он хорошо учился, поступил в Ленинградское артиллерийское училище. Женился на молоденькой медсестре Сашеньке, приехавшей в Канып по направлению. Служить его послали на Дальний Восток.

Всю жизнь ему мешала фамилия Педаяс (в переводе — сосна) и его благородное происхождение. Потому единственный сын Георгия Эрнестовича носит фамилию матери — Шиврин. И внуки тоже Шиврины, Антонина и Георгий.

Выйдя на пенсию, Георгий Эрнестовйч и Александра Филипповна поменяли свою квартиру в Уссурийске на Оричи, чтобы быть поближе к сыну, который живет в Подмосковье. Лучшего обмена не нашлось, из Центральной России мало кто едет на окраину. А им вдвоем везде хорошо, тем более — на родине жены. Привезли и старенькую маму Серафиму Николаевну. Так в Оричах появилась семья потомственного барона Педаяс.

Алевтина ЛАЧКОВА (газета «Искра» № 88 от 23 июля 1998 года)

Талантливое перо Алевтины Лачковой