НА СНИМКЕ: М.М. Жаворонков.

Уважаемые читатели! мы Продолжаем публиковать очерки историка и краеведа района Семена Ивановича Четверикова из сборника «Оричевская старина в пересказе старожилов».

НА СНИМКЕ: Т.Н. Кормщикова.

НА СНИМКЕ: Н.И. Чирикин.

По замыслу Александра Камберга
На территории Оричевского района учтено 43 торфяных болота общей площадью до 20 тысяч гектаров. Самым большим является Пищальское – 12 344 гектара. На втором месте Зенгинское – 4521 гектар. За ним следует Гадовское – 1625 гектаров. Трудно сказать, почему, но в распоряжение созданного в 1918 году Вятского луговодно-семенного хозяйства (Кировская лугоболотная опытная станция) выделили не первые два более внушительных по размеру болота, а достаточно скромное по сравнению с ними Гадовское болото. Может быть, потому, что начиналось оно всего в паре километров от железнодорожного разъезда № 73 (Стрижи) да и река Быстрица с ее привлекательными лугами рядом.
О начале строительства луговодно-семенного хозяйства с животноводческой фермой имеется достаточное количество документальных материалов. Интереснее, на наш взгляд, живые свидетельства участников и свидетелей тех далеких событий. Уроженец деревни Репные Шихов Александр Андрианович вспоминал:
– Гадовское болото до революции принадлежало окружающим деревням, население которых пользовалось его благами – ягодами, грибами, лесными угодьями и частично сенокосами. Болото было очень переувлажненное. Площадь водосбора большая, а сброс вод проходил только через речку Чернушку в Быстрицу.
По рассказам моего дяди Шихова Гурьяна Петровича, в 1918 году, а может быть, и раньше, появился в наших местах какой-то иностранец и стал искать желающих поработать на болоте по его осушению. На осушенных землях он намеревался высевать кормовые травы. Очевидно, это и был организатор Лугоболотной станции Александр Иванович Камберг.
Дядя пришел к нему на работу по прорубке просек и визирок. Работали они вдвоем с Коноваловым Селиверстом из деревни Шипицыно. В то время не было никаких инструментов, а у Селиверста голос сильный. Он залезет на сосну и кричит, а Гурьян на звук рубит просеку. Большинство визирок попадали в цель, но случались и ошибки.
В помощь дядя брал с собой моего старшего брата, 15-летнего Васю. Заведующий фермой (так тогда звали директора хозяйства) Николай Григорьевич Сунцов присмотрелся к брату, оценил его трудолюбие, способности и поставил сначала десятником, а позже завскладом и снабженцем.
Мы, ребятишки, любили бегать на ферму и много времени проводили там. Запомнилось, что первый барак, похожий больше на обширную землянку, был построен на суходоле, около бывшего ветряка. Основная рабочая сила, приехавшая в 1921 голодный год, в нем и проживала. В первую очередь рабочие прокладывали дорогу (дамбу) до разъезда Стрижи. Оканавив ее с двух сторон, сделали деревянный настил. Поставили сторожку для сторожа, потом первый двухквартирный бревенчатый дом, коровник, стоянку для лошадей и склад под одной крышей.
Оплачивался их труд натурой, так как на деньги ничего нельзя было купить. Счет велся на миллиарды, коробка спичек стоила миллион рублей. Мой брат Вася, как кладовщик и снабженец, ездил за продуктами в город Орлов и брал меня с собой в качестве затворщика дверей. Ворота (двери) в то время стояли на въезде и выезде у каждой деревни, а нередко и между полями разных деревень. Проезжающим приходилось каж-дую из них открывать и закрывать. В Орлове мы получали муку, пшено, мясо (в основном куры), рыбу, масло, соль, спички, табак – все это для расчета с рабочими.
После перевода Н.Г. Сунцова на работу в Москву, в «Тимирязевку» хозяйство принял Хлюпин Прокопий Григорьевич. При нем построили дом, в котором разместили контору (до этого она была в частном доме деревни Шипицыно) и две квартиры.
С 1929 по 1933 годы мы, подросшие к тому времени парни, бригадой в количестве семи человек из деревни Репные в летний период, как сезонники, используя мотыги, ломики и ваги, работали на раскорчевке площадей, вручную копали канавы, строили дорогу к деревне Ключи, магистральную водоотводящую канаву к речке Чернушке. Зимой под руководством инженера-гидролога Бубнова заготовляли жерди и дрова.
В те годы на разработанных площадях в хозяйстве выращивалось большое количество капусты, кормового турнепса, разных трав, а также рожь, овес, вико-овсяная смесь, ячмень. Были опытные участки по выращиванию луговых трав, которыми занимались ученые агрономы Сычугова Антонина Михайловна и Платунова Зинаида Михайловна.
Упоминает А.А. Шихов и о торфяных пожарах, которые нередко возникали при раскорчевке площадей под посевы. Самый крупный случился летом 1933 года со страшным для всех исходом – в огне погиб директор станции Жаворонков Михаил Меркурьевич, имя которого и сейчас не забыли на его малой родине, в селе Быстрице. В местном музее собран интересный биографический материал, хранятся несколько тронутых временем фотографий. Копию одной из них мы в разное время показывали местным старожилам. Приведем здесь сделанные ими комментарии.
Тиунов Александр Васильевич, пос. Оричи:
– На снимке Михаил Меркурьевич Жаворонков. Похоже, что фотография сделана до революции или в 20-е годы. Родился он в Быстрице. Их было несколько братьев, все довольно богатые. Окончил Орловское реальное училище – образование имел, по тем временам, довольно высокое.
М.М. Жаворонков участвовал в создании быстрицкой коммуны, был активный коммунист, авторитетный и справедливый. В последние годы возглавлял Лугоболотную опытную станцию. Погиб на торфяном пожаре в 1933 году. Провалился в яму и сгорел. Вытащить не смогли. Нет у него и могилы.
В Лугоболотной живет Кротов Михаил Федорович, который хорошо его знал.
Кротов Михаил Федорович, пос. Юбилейный:
– В Быстрице жили четыре брата Жаворонковы. Все кузнецы. Кузница им в наследство от отца досталась.
М.М. Жаворонков служил в старой армии, имел чин фельдфебеля. С фронта пришел раненый. Помню, рука у него была на подвязке. Сначала ходил в церковь и молился. Потом посоветовались с моим отцом и оба ходить перестали.
Он организовал и был первым руководителем коммуны (ТОЗа) в Быстрице. После него председательствовал Суслов Семен Яковлевич, тоже активный и ответственный человек. При них в коммуне заботились об урожае. Даже птичий помет собирали и вносили в почву. Урожаи росли, жили с хлебом.
А первое время бедствовали. Не было денег купить соль, керосин, спички. Когда М.М. Жаворонкова поставили председателем потребительского общества, он свою зарплату отдавал на эти покупки, хотя у самого семья была.
Шляпу он не носил, а усы были. На фотографии коммунаров деревни Помаскины его, по-моему, нет, но мужчина в шляпе, который в центре сидит, на него похож.
Изместьев Федор Андреевич, дер. Таборы:
– Была в Быстрице коммуна «Земледелец». Сначала ее возглавлял Михаил Меркурьевич Жаворонков – человек авторитетный был. Погиб на пожаре, когда горела Лугоболотная станция. Провалился в горящую яму.
Сын у него Сергей Михайлович с женой Ольгой живут в деревне Перевоз. Сыну уже около семидесяти лет.
Жаворонкова Ольга, сноха М.М. Жаворонкова:
– Михаил Меркурьевич беспокоился, не сгорит ли во время пожара на болоте лес, заготовленный для станции. Вместе с одной женщиной пошел проверить. Та и не увидела, как он провалился в яму. Смотрит, а его нет. Стала звать. Потом поняла, что случилось…
Достали его обгорелого, но живого. В Стрижах остановили поезд, увезли в Киров, в больницу, а спасти не могли. В высыпалке (морг) видела тело покойного. На руках кожа сошла, как перчатки сняли.
Помаскин Александр Прохорович, дер. Помаскины:
– Кто на фотографии помаскинских коммунаров в центре? Это гость коммунаров, ради которого и был сделан снимок. Фамилию его я забыл, но помню, что он родом из Быстрицы и по отчеству Меркурьевич. В том селе он тоже организовал коммуну, а к нам приехал вроде как за опытом.
Продолжая рассказ о начале Лугоболотной станции, нельзя не сказать, что становлению и развитию ее серьезно мешали не только торфяные пожары, но и погодные аномалии, особенно остро проявлявшие себя на пониженных болотных землях. Фактор этот убедительно изложил Чирикин Николай Иванович, вспоминая оричевский период своей биографии:
«Неожиданно для себя в сентябре 1963 года я вдруг стал директором Кировской лугоболотной опытной станции, имеющей в то время огромное хозяйство с 20 населенными пунктами общей площадью сельхозугодий свыше 12 тысяч гектаров, расположенных на территории трех ныне существующих хозяйств: Опытная станция, совхозы «Луговой» и «Гарский». Непродуктивные сельхозугодия и крупный рогатый скот этих совхозов были переданы опытной станции в конце 1962 года от колхоза имени Кирова, который получил от государства за передачу производственных площадей и крупного рогатого скота около 3 млн рублей в действующих на то время ценах.
Вегетативный период 1963 года отличался сильными заморозками – минус 12 и ниже градусов на поверхности почвы. От заморозков в хозяйстве станции погибло свыше 300 га кукурузы, 750 га гороха и 250 га сахарной свеклы, поврежден полностью первый укос трав.
И я, человек, в общем, далекий от сельхозпроизводства, взялся за трудное и благородное дело – поднять это хозяйство. Пришлось набить много шишек. Но были хорошие специалисты, сложившийся и дружный коллектив. В итоге к моменту моего перевода в Киров хозяйство станции твердо стояло на ногах и стало иметь прибыль, за что и получены правительственные награды».
В подтверждение сказанному выше напомним, что только в 1966 году за высокие показатели в труде награждены работники станции:
– Орденом Ленина – доярки Т.Н. Кормщикова и А.С. Фоминых;
– Орденом Трудового Красного Знамени – управляющий отделением Н.П. Кротов, доярки З.А. Коновалова и Е.В. Кротова;
– Медалью «За трудовую доблесть» – доярки Л.Д. Кротова и К.С. Леденцова;
– Медалью «За трудовое отличие» – телятница З.М. Коновалова.
Директор Кировской лугоболотной опытной станции Н.И. Чирикин награжден орденом «Знак Почета».
Продолжение следует…