«Вспоминаю то время, и самое большое мое желание — чтоб оно не повторилось никогда!»

Я, Людмила Ивановна Лобастова, родилась 10 сентября 1940 года в деревне Даровские Спас-Талицкого сельского совета.
О начале войны в нашей деревне узнали на сенокосе. Приехал человек на лошади и сказал, что началась война. Мужчин из деревни забрали на фронт. Мама работала в колхозе, а папа – на железной дороге. Нашей семье повезло, у отца была «бронь», и он остался дома.
Родителей мы в это трудное время практически не видели. Они уходили на работу – мы еще спали, приходили – мы уже спали. Старшая сестра в 13 лет стала хозяйкой в доме. Мама с отцом утром напишут записку, что надо сделать, и она командует нами, ребятней. Дети трудились тоже. В колхозе были огороды, где росли овощи, и такую работу, как прополка и полив, выполняли ребятишки. Помню, сидишь в борозде, солнышко печет, слабость от голода, упали, там и уснули. А поливка… Старшие носили воду в ведрах, а мы, малышня, маленькими чашками поливали.
В школу ходили за три километра, в Спас-Талицу. Было много волков. Соберутся все ученики из деревни, зажгут факелы и идут. Учились всю войну. Многие ребята не ходили в школу, потому что нечего было надеть. Я помню, что сама года в четыре – пять босиком по снегу, накинув детское покрывальце, перебегала в соседний дом к подружке.
Жили мы бедно. На каждую семью давали задание – сдать определенное количество зерна, яиц, молока. Поэтому дома оставалось совсем немного продуктов. Отец иногда на работе получал паек: хлеб и сахар. Это было самым большим лакомством для нас, вечно голодных. Родители старались спрятать хоть немножко сахара, но, не знаю как, мы его находили и съедали. В Истобенске жили получше, и мы ходили туда собирали, кто чего даст.
В Спас-Талице, где мы учились в школе, жили дети, вывезенные из блокадного Ленинграда. Они были очень обозленные. Дрались с нами, говорили: «Вы тут живете с родителями, а мы вот оказались здесь одни». Потом моя старшая сестра подружилась с одной девочкой и пригласила ее к нам домой. Увидев, как мы живем, как нам голодно, что при живых родителях мы их не видим, наши отношения стали лучше. Детей из Ленинграда было много, поэтому в школе учились в две смены. До пятого класса – в первую, остальные – во вторую. Потом за кем-то приехали родственники, кого-то отправили учиться дальше. Были и те, кто остался жить здесь. Эвакуированных детей кормили лучше, им давали хлеб с маслом, мы же могли об этом только мечтать.
Есть хотели всегда. Особенно трудно жилось сразу после войны: в 1946 – 1947 годах. Был неурожай. С продовольствием было совсем плохо. На колхозных полях сеяли репу, горох, зерно. Поля охраняли. После жатвы кое-где оставались колоски, но собирать их не давали. Все равно по ночам, крадучись, мы пробирались на поля и искали их. Колхозное поле с репой было у самого леса и мы на четвереньках ночью из леса пробирались на это поле, дергали репу и тут же ее ели. Потом болели животы, а репу я не могу есть до сих пор, даже ее запах вызывает отвращение.
Чтобы дойти до школы, надо было пройти три лога, а там почти всегда была вода, даже зимой. Из обуви были только валенки с галошами, так, помню, дойдем до первого лога, валенки скинем, босиком всю воду перейдем, и пока идем до следующего – ноги в валенки, потом опять босиком, и так по шесть раз за дорогу туда и обратно. Но что интересно, мы не болели!
Зерно молоть возили на мельницу через лес в Адамиху. А в лесу на границе Истобенска и Спас-Талицы на болотах поселились дезертиры, поэтому на мельницу по одному никто не ездил. Взрослые тихонько говорили, что среди дезертиров есть и местные. Милиция в лес не совалась, да и жители всегда боялись этого леса с болотами, туда даже за грибами и ягодами никто не ходил. Наверное, поэтому
беглые и выбрали его. Рассказывали такой случай: женщина из деревни Тумановы приехала на мельницу, чтобы смолоть зерно, а были очереди. Ее очередь подошла уже под вечер. Она собралась домой ехать одна. Как ее ни отговаривали, все равно поехала. Но домой пришла только лошадь, которая, видимо, сумела убежать, а женщину потом нашли в канаве еле живую, заваленную ветками. Дезертиры забрали всю муку, надругались над нею, может быть, и хотели убить, кто его теперь знает. Со временем они куда-то пропали.
Жизнь потихоньку налаживалась. Я закончила семь классов, из колхоза не отпускали. У нас была девушка, секретарь комсомольской организации, мы с ней подружились, и она смогла меня направить учиться в техникум животноводства в Киров. Я выучилась на зоотех-
ника, но всегда хотела быть медсестрой или врачом. Выбора же не было: или животновод, или простой колхозник. Доучиться не успела, образовалась Кировская МИС, и нас направили туда. Но работать зоотехником было очень трудно. Я уволилась. Устроилась в швейную мастерскую. Когда организовали цех по пошиву массовой одежды, стала заведующей. Так и проработала в комбинате бытового обслуживания почти до пенсии. Сейчас живу в Оричах.
Вспоминаю то время, и самое большое мое желание – чтоб оно не повторилось никогда! Чтобы не было больше никакой войны, все жили в мире и были дружны, и всегда приходили на помощь друг другу.
Л. Лобастова, 1940 г. р., п. Оричи

*От редакции: эти и другие воспоминания участников и детей Великой Отечественной войны вы можете найти в электронном архиве памяти «Помним!» в книге «И пусть поколения знают» на сайте МКУК «Оричевская районная ЦБС»: http://orichi-cbs.ru/elektronnaya-biblioteka/elektronnyy-arhiv-pamyati-pomnim.

Вы можете пропустить чтение записи и оставить комментарий. Размещение ссылок запрещено.

Оставить комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

9 + = 16