«День седьмого ноября – красный день календаря». У людей старшего поколения этот нехитрый стишок прочно укоренился в памяти. И хотя сейчас есть близкий по духу и по дате День народного единства, для очень многих День Октябрьской революции остается праздником с нотами ностальгии. Хотя уже и не красным днем календаря.
Что это было тогда, в Октябре 1917-го: революция или переворот – ученые-историки продолжают спорить. Хотя чисто с лингвистической точки зрения «переворот» – это не что иное, как буквальный перевод позднелатинского «revolutio». Причем известно, что в первые годы существования Советской России лидеров большевиков крайне мало интересовал вопрос о том, как называть события, приведшие их к власти. «Так, Лев Троцкий в своих статьях зачастую использовал слово «переворот» в качестве синонима к слову «революция», а Иосиф Сталин и вовсе вынес его в заголовок юбилейной статьи, посвященной десятилетию октябрьского вооруженного восстания», – напоминает историк-журналист Дмитрий Карцев.
Между прочим, именно в 1927 году и возникает термин «Великая Октябрьская социалистическая революция» как отсылка к «Великой Французской революции», что подчеркивает значение последней для мировой истории вообще и для большевиков в частности.
В школьных учебниках сегодня все же вернулись к определению Октябрьский переворот 1917 года, подчеркивая, что большевики пришли к власти вовсе не благодаря всенародной поддержке, а, скорее, вопреки ей, используя вооруженную силу. С этим фактом спорить трудно, и Гражданская война, расколовшая общество на несколько лет – тому подтверждение. С другой стороны, любая революция в любой стране никогда не принималась сразу и безоговорочно всеми сторонами.
И все же, пусть тонкости терминологии останутся уделом ученых. «По влиянию на дальнейший ход истории России, как бы это влияние ни оценивалось, ни одно другое событие не может сравниться с происшедшим в октябре 1917 года. Большевики, по сути, создали новое государство, и это, кстати, принципиально отличает их победу от переворотов Франко в Испании или Пиночета в Чили. Пусть режимы последних и сформировали целую эпоху в жизни своих стран, тем не менее оба они оставались более или менее в рамках тех социальных институтов и общественных отношений, которые существовали до них», – подчеркивает Дмитрий Карцев. И с этим трудно не согласиться.

Сергей Плявин